Дневник (1831-1845).
1832 год. Страница 9

Благодаря господа, скажу, что минувший месяц для меня из самых счастливых, проведенных здесь: во-1-х, я несколько раз получал из дому самые отрадные письма, во-2-х, был здоров, и, в-3-х, наконец и Муза моя опять пробудилась. И прошлого году ноябрь был для меня благоприятным месяцем.

Кто бы вообразил, что найдутся четыре прекрасных стиха в "Освобожденной Москве" Волкова? ³¹⁸ Всевышний, ободряя Россию, вещает ей о будущей ее славе, о Петре, Елисавете etc. После стихов, которые относятся к последней, следует:

Для прославления ее златого века
На дальнем севере взыщу я человека
Под кущей рыбаря, средь мрака и снегов,
И нарекут его царем твоих певцов.

Как это просто и величественно! Особенно второй стих - истинно библейский. 

Я прочел сегодня вечером первые два письма романа "Италиянец", который начал весною. Они показались мне не совсем. Дурными и даже заохотили продолжать эту совсем было брошенную работу. Между тем моя поэма мало-помалу подвигается вперед. 

Прочел еще несколько писем своего романа и утвердился в намерении его не бросить. С, доски внес я в тетрадь начало второй песни "Отрочаго монастыря". Всего для меня труднее то, где должно соблюсти не только дух, но и размер нашей простонародной поэзии. 

Последние два письма моего романа чуть ли не из лучших.

Перед концом своих "Tales of the Hall" Краббе опять поднимается, а в картине, стоящей у самого выхода из его галереи, достигает такой высоты поэтической, на какой я еще не видел его. 

Из 12-ти первых повестей в "Собрании древних стихотворений"³¹⁹ (изд. Калайдовича) лучшие: самая известная из всех, "Соловей Будимирович", где рассказчик истинно достигает иногда эпической высоты; забавная novella (в роде Боккаччиевых) "Гость Терентьище"; "Волх Всеславич", где много воображения и поэзии почти восточной; "Три года Добрынюшка стольничал" - сказка, сходная по духу с предыдущею; "Женитьба князя Владимира" (ее бы лучше назвать "Дунай Иванович"), которой трагическое и вместе волшебное окончание отзывается чем-то похожим на многие катастрофы в Овидиевых "Превращениях"; наконец, "Василий Буслаев" (и продолжение этой сказки под N 18). При чтении начала этой повести родилась во мне мысль: нет ли, быть может, исторического основания рассказанному тут происшествию, искаженному изустным преданием? Не был ли Буслаев в самом деле счастливым демагогом, покорившим с помощию удальцов, которых сумел привлечь к себе щедростию, - Новгородскую республику? Что он точно был посадником, доказывает летопись, а что он был не обыкновенным, мирным, законным посадником, явствует из предания, сохранившего, во-1-х в сказе Кирши Данилова память о насильственных его поступках, во-2-х, в другой сказке в прозе (в собрании Левшина) ³²⁰ воспоминание о необыкновенной власти его, - ибо тут его величают старославенским князем Василием Богуслаевичем, 

Статья Буткова "О Спорах и Нориках"³²¹ хотя и основана на довольно зыбком основании - на этимологии имен славянских, однако же содержит много любопытного. Догадка о кавказском происхождении славян заслуживает исследования: по сию пору есть на Кавказе народ, который называется чехами; также лезги или леки, лехи близко подходят своим именем к ляхам. Впрочем, языки кавказских чехов и лехов не представляют никакого сходства ни между собою, ни с языками польским или богемским. (Говорю: никакого, по крайней мере такого, по которому можно бы было и теперь узнать их одинакое происхождение. Такое сходство существует между языками славянскими, германскими, фракийскими (т. е. греческим и латинским) и персидским; напротив того, доказано, что языки лезгинский, черкесский и пр. корнями своими ото всех от них отличаются и сходствуют с ними только мужественною гармониею своих звуков). Мимоходом замечу, что и прочие языки различных племен кавказских и прикавказских очень мало имеют сходного между собою - и это явление довольно странное. 

При чтении Бональдовой статьи "О духовных миссиях" ³²² поразила меня мысль, впрочем, не совсем новая, но связанная с тем, что мелькало вчера в уме моем о подобном предмете: "Дикие нового мира не иное что, как остатки народов, имевших некогда своих философов", и пр. и пр.

Кстати о философах! Каченовский перевел какую-то статью Снядецкого о философии; в "Казанских известиях" на эту статью напечатаны замечания³²³ (полагаю: Магницкрго). Я не защитник и не почитатель гонителей и фанатиков, но что правда, то правда. Из самого ответа переводчика (ответа, впрочем, довольно глупого) видно, что автор замечаний чуть ли не прав и что Локков эмпиризм едва ли можно согласить не только с религией) христианскою, но даже и с верованием феистов в бессмертие души. Неужели Магницкий (или кто бы то ни был) не прав, когда на положение Снядецкого: "Вредно представлять душу мыслящею без чувств, следственно, в состоянии мечтательном и невозможном", - отвечает: "Не вижу никакого вреда в сем представлении, и состояние души, мыслящей без чувств, не знаю почему названо мечтательным и невозможным, когда философия допускает бытие духов мыслящих, не приписывая им чувств телесных?".

Возражение очень дельное и умеренное! Напрасно г. Каченовский кричит: караул! и говорит, что речь идет не о духах мыслящих, но о душе человеческой, соединенной еще с телом: ибо душа им однородна, и буде справедливо, что, соединенная еще с телом, она не иначе может мыслить, как только телом или чувствами (это все равно), - что же с нею будет, когда она разлучится с телом? Локкова система прямо ведет к материализму или, лучше сказать, - материализм, только прикрытый благовидною личиною. 

Ныне ровно год, как получил я первое письмо от брата. Получу ли еще письмо от него до 1 января?

Сегодня я занимался своим "Монастырем" con amore: {с любовью (итал.).} это в первый раз во второй песни. 

В "Вестнике" отрывок из "Principes Philosophiques" {"Философические принципы" (франц.).} полковника Вейса "Гробница".³²⁴ Помню, как поразил он меня, когда я в Лицее в первый раз прочел его... Не менее и сегодня потряс он мою душу: не много могу вообразить предметов ужаснее тех, какие автор представляет в этой картине.

Прочел я еще 12 "Повестей Кирши Данилова". По моему мнению, лучшие из них: "Ставр Боярин" - сказка очень замысловатая; "Добрыня Чудь покорил" - повесть истинно юмористическая; "Поток Михайло Иванович" - богатая воображением, игривая, местами страшная; "Сорок калик с каликою" - легенда, по вымыслу и слогу, быть может перл всего собрания. Алеша Попович - Улисс между богатырями Владимира: его характер чуть ли не резче всех прочих обозначен, тщательнее всех прочих дорисован и почти везде выдержан. Сам Владимир более похож на Карла, нежели на Артура.

"Царь Саул Левандович" что-то восточное, что-то напоминающее Ша-Наме. Думаю, что она соотечественница Еруслану Лазаревичу, т. е. переселенка к нам из Ирана или по крайней мере из Тагарии. 

Кончил я сегодня вторую песнь "Отроча монастыря". 

В одной из прежних книжек "Вестника" под статьей Нечаева "Мысли и замечания" ³²⁵ попалась мне мысль довольно новая, а именно совет: выводить из снов нравоучения... Это не так-то легко: не знаю, как у Степана Дмитриевича, а у меня, грешного, и, сколько я слыхал, почти у всех братьев и сестер моих по праотцу Адаму - сны бестолковые. Однако же, если и нельзя выводить из самих снов нравоучений, по крайней мере они могли бы служить как бы термометром или барометром для господствующей над нами склонности. Так, напр., нет сомнения, что тот, кто часто видит во сне борзых и гончих, не без пристрастия к борзым и гончим, или что тот не самых миролюбивых свойств, кто часто во сне бранится и ссорится.

Прочел я сегодня 6 первых глав Третьей (апокрифической) книги Ездры. Должно признаться, что она писана человеком, совершенно проникнутым тем восторгом, который веет и живет в писаниях пророков Ветхого Завета. Хотя поддел заметен во многих местах, хотя нет сомнения, что эта книга не Ездрина, что она, вероятно, сочинена в первые века христианской церкви, но вместе нет сомнения, что творец ее достоин беседовать с Исайею и Иеремиею и может назваться счастливым учеником и преемником их. Мыслей высоких, уподоблений превосходных и смелых, картин резких и новых - множество. Со стороны поэтической недостает только лирического беспорядка и парения; все расположено слишком обдуманно, рассудительно, это-то именно, с другой стороны, и заставляет смотреть на сию книгу не так, как на глас свыше, исходящий из уст вдохновенного, исступленного пророка, а как на прекрасное творение ума смертного.

Вот несколько мест из 6-ти первых глав апокрифической книги Ездры, особенно примечательных: в конце 3-й [...] ³²⁶ 

Вчера опять принялся за греческий язык: хорошо бы было, если бы до нового года удалось перечесть уже прочитанные шесть книг "Илиады".

Вечером после ужина прочел я первую книгу Краббевой поэмы "The Village". {"Деревня" (англ.).} Судя по началу, Краббева фламандская картина не в пример занимательнее, чем томсоно-деммевские чувствительно-бесхарактерные собрания возгласов, изображений и поучений, называемые сельскими или описательными поэмами. 

Прочел вторую книгу Краббевой "Деревни" и первую другой поэмы, сельской же - "The Parish Register". {"Приходские списки" (англ.)} Обе они напоминают "Tales of the Hall", но, кажется, уступят этому истинно прекрасному творению. 

Получил письма от брата (это третье, оно от 22 сентября), от Юстины Карловны и от дочерей ее, старшей и младшей.

Гете в одной из "Римских эпиграмм" своих называет мух, помешавших спать ему, вдохновительницами³²⁸ (Musageten); моим вдохновителем с понедельника было ненастье, от которого в моей кануре так было темно, что я не мог внести с доски в тетрадь окончания второй песни поэмы моей, а потому поневоле должен был выхаживать новые стихи; мыслей для третьей песни не было - итак, плодом комнатного моего путешествия оказалось следующее послание к матушке.

³²⁹

Предел безмолвный, темный уголок,
Немая пристань, где наставник-рок,
Спасительный, но в строгость облеченный.
Назначил мне приют уединенный,
Святыней будь сегодня для меня!
Я ныне полон чистого огня:
Объемлет горний пламень дух поэта,
Нет дыму в нем, ни духоты страстей.
Источник силы, теплоты и света,
Он мне Перуном не слепит очей,
Не жжет мне сердца пылом исступленья;
Из жилы в жилу токи вдохновенья
Лиются тихо, без мятежных бурь...
Так некогда по вертограду рая
Текла, луга и рощи напояя,
Являя неба дивную лазурь,
Река, родительница рек святая!
К кому ж простру я в благодатный час
Парящий на крылах восторга глас?
Не ветреным друзьям, питомцам мира,

Забытый, не ищу вниманья их,
Но ты да слышишь звуки струн моих,
О лучший друг мой! о моя родная!
Ты, коей имя на моих устах,
Ты, коей память вечно мне драгая
В душе моей, когда, покинув прах,
Не зная ни оков, ни граней тесных,
Ношусь, ширяюсь в областях небесных
И выше звезд и солнцев узнаю
Не грозного для смертных судию,
Не бога, воруженного громами,
Властителя над бледными рабами,
Но кроткого и падших чад отца,
Но близкого, того, кто, благ без меры,
Врачует сокрушенные сердца
Елеем дивным животворной веры!
И он пошлет отраду и тебе,
Утешься: видит он, как о судьбе
Своих сынов рыдаешь и тоскуешь
И нас сынами скорби именуешь...

Не сетуй! - наше солнце среди тьмы,
Наш пестун, и покров, и защититель,
Наш бог, надежда наша - вседержитель.
И много от его руки благой
Прияли мы - не ясной ли душой,
И радостной, и мощной даже в горе
Им брат мой наделен? - Пусть мрак кругом,
Пусть катится в ночи ревущий гром,
Но светлый день в его спокойном взоре.
"Жив бог мой!" - он вещает и с челом
Бестрепетным, без страха, без смятенья
Смиренно все встречает искушенья.
[Так, не таю: я мене тверд, чем он;
Так, исторгался малодушный стон
Из этих персей. Ныне ж со слезами
Пою и славлю господа: дарами]
Бесценными дарами датель сил,
Господь мой, и меня благословил.
Пусть упиваются любимцы счастья
Отравою земною сладострастья;

Пусть слышат купленный за брашно плеск, -
Они умрут, и сгложет червь их кости,
Имен их не помянут даже гости,
Участники распутных их пиров, -
Я узник, но мой жребий не таков!
Меня взлелеял ангел песнопенья,
И светлые, чудесные виденья
За роем рой слетают в мой приют;
Я вижу их: уста мои поют,
И райским исполняюсь наслажденьем.
И да вещаю ныне с дерзновеньем;
Я верую, я знаю: не умрут
Крылатые души моей созданья.
Так! чувствую: на мне печать избранья.
Пусть свеется с лица земли мой прах -
Но я - счастливец - буду жить в веках.
Не весь истлею я: с очей потомства
Спадет покров мгновенной слепоты -
И стихнет гул вражды и вероломства;
Умолкнет злоба черной клеветы -

Но воспомянут чистый глас певца,
И отзовутся на него сердца
И дев и юношей иного века.
Наступит оный вожделенный день -
И радостью встрепещет от приветов
Святых, судьбой испытанных поэтов
В раю моя утешенная тень.
Тогда я робко именем клевретов,
Великие, назвать посмею вас:
Тебя, о Дант, божественный изгнанник!
О уаник, труженик бессмертный, Тасс,
Тебя, - и с ним тебя, бездомный странник,
Страдалец, Лувитании Гомер!
Вы образцы мои, вы мне пример.
Мне бед путем ко славе предлетели,
Я бед путем стремлюся к той же цели
Не плача же достоин жребий мой:
Я на земле, в тюрьме я только телом.
Но дух в полете радостном и смелом
Горе несется, за предел земной

Нет! мне не страшен черни смех коварной:
Я в скорби, в заточеньи, в нищете;
Но лучший ли удел вкушали те,
Которых имена вовеки громки,
Те, что стоят времен на высоте.
Поэты, к коим поздние потомки
Подъемлют блеском ослепленный взор, -
Светил вселенной вдохновенный хор? 

Прочел я остальные главы Книги Ездры. Главный вопрос Ездры все-таки не разрешен; ³³⁰ но, кажется, его разрешил мне мои почтенный ревельский духовник. Не могу не согласиться с его мнением, ибо оно совершенно согласно с тем утешительным и высоким понятием, какое дух Христова учения дает о боге, о милосердом отце любви. Конец 9-й и начало 10-й главы примечательны по удивительно смелой просопопее: ³³¹ не знаю в этом роде ничего подобного. Здесь выпишу два места: первое важно по преподанному в нем правилу, второе по силе поэтической мысли.

"Не буди любопытен, како нечестивый мучатися будут, но испытуй, како праведный спасутся". Гл. 9, ст. 13.

Изображается запустение, долженствующее постигнуть Вавилон и Азию, Египет и Сирию; после многих резких картин, напоминающих Исайю, следует: "Восхощет человек человека видети или глас его слышати". Гл. 16, ст. 28. Как это просто и в то же время ужасно! 

Есть такие дни, в которые идет все неудачно. Поутру я хотел было сочинять, но мыслей для 3-й песни не было; взялся было за перевод Геллертовых стихов³³² "Du bist's dem Ruhm und Ehr gebuhrt" {"Ты заслужил хвалу и славу" (нем.).} - и тут не повезло; после обеда и читать даже не было охоты; наконец, вечером перед ужином и греческим языком занимался я не так успешно, как на прошедшей неделе; после ужина рассердился даже на своего теперешнего фаворита - Краббе: начало его поэмы "The Borough" {"Местечко" (англ.). 

Прочел еще четыре письма Краббевой поэмы "The Borough". В пятом письме мастерски изображена навязчивая дружба тех, о которых наш Крылов сказал: "Услужливый дурак опаснее врага". 

Для человека в моем положении Краббе бесценнейший писатель: он меня, отделенного от людей и жизни, связывает с людьми и жизнью своими картинами, исполненными истины. Краббе остер, опытен, знает сердце человеческое, много видал, многому научился, совершенно познакомился с прозаическою стороною нашего подлунного мира и между тем умеет одевать ее в поэтическую одежду, сверх того, он мастер рассказывать - словом, он заменяет мне умного, доброго, веселого приятеля и собеседника.

Сегодня я прочел еще три письма его поэмы: в 8-м эпизод - William and Walter {Уильям и Вальтер (англ.).} - очень хорош; недоволен я только последними двумя стихами - они мне кажутся несколько натянутыми и неестественными. 

Вот наконец перевод Геллертовой молитвы "Du bist's dem Ruhm und Ehr gebuhrt"; я давно желал ее перевесть.

БЛАГОСТЬ ГОСПОДНЯ

("Du bist's dem Ruhm und Ehr", etc. Gallert)
Хвала и слава будь тебе,
Владыка, боже мой!
Ты пекся о моей судьбе,
Ты был всегда со мной.
К тебе взывал ли в страхе я -
Не тщетен был мой зов:
Благий! Премудрый! Длань твоя
Мой щит и мой покров.

"Спаси!" - так я молил.
Ты спас, ты исцелил меня:
Хвала, источник сил!
Врагом бывал ли оскорблен -
Восплачусь пред тобой:
Ты дашь терпенье; враг прощен,
И в сердце вновь покой.
Блуждаю ли в своем пути,
Призраками прельщен, -
Промолвлю: "Путь мой освети!" -
Гляжу - и освещен.
Скорблю, нигде отрады нет:
"Ах, долго ль?" - вопию.
И утешенье твой ответ
На жалобу мою.
Ты бог благий, ты щедрый бог,
Отец того, кто сир.
В нужде, в соблазнах мне помог,
Ты шлешь мне мощь и мир.
Хвала! и горе твой посол:

В нем слышу твой живой глагол;
Хвала, наставник мой!
Земля, и твердь, и поле волн
Твоей любови храм;
Твоих даров не мир ли ноли?
Хвала! ты дал их нам.
Хвала, хвала за кровь того,
Кто грешных кровью спас.
Наш бог и сына своего
Не пожалел для нас.
О сколь господь нас возлюбил!
Издай же песни, грудь!
Органом славы богу сил,
Народ господень, будь!
Он преклоняет слух на стон,
Речет - и стона нет.
Нас по искусе кратком он
Восхитит в вечный свет.
Мой дух, на милость уповай,
Которой нет конца;

И чти закон отца!
Я был сегодня в бане.

Прочел я еще два письма Краббева "Borough"; в 9-м превосходные две картины - осеннего тумана на взморье и гибели, которою неожиданный прилив угрожает приставшим к отмели, сухой во время отлива; в 10-м в другом (совершенно прозаическом) роде хорошо изображение приятельского общества за картами. 

Прочел следующие три письма: из них лучшее 13-е. Жаль мне, что я сегодня разбил трубку, которая служила мне более полугода; я привык к ней, любил ее - надо же любить что-нибудь! 

Великое достоинство в картинах, какие рисует Краббе, - необыкновенная живость: все у него так истинно, так естественно, что, кажется, не читаешь, а видишь то, о чем он говорит. В 18-м письме у него изображение предместья: в моих прогулках по улицам Замоскворечья, по Садовой, по Тверской-Ямской я сам это все видел, все точно так, тут совершенная природа. В 18-м же письме очень умное рассуждение о том, каково бедному в Доме общественного призрения, даже в самом лучшем. 

Рождество. "Ныне радуюся, не яко скорби бысте, но яко оскорбестеся в покаяние: оскорбесте бо по бозе, да ни в чем же оттщетится от нас. Печаль бо, еже по бозе, покаяние нераскаянно во спасение соделовает; а сего мира печаль смерть соделовает". {"Ныне радуюсь, не потому, что скорбь минула, но потому, что привела к покаянию: скорбим, чтобы бог не отрекся от нас. Ибо печаль по богу и нераскаявшегося ведет к спасению, а печаль по земному ведет только к смерти" (церк. -слав.).} Ты, боже, сердцеведец, ты видишь самые тайные чувства и помышления, ты лучше самого меня знаешь, какая печаль исполняла меня в день сей, день радости! Если точно тоска, печаль по тебе источник всякого блага, если смею сказать с Давидом: "Возжажда душа моя к богу крепкому, живому!", - то как и мне не назвать этого дня днем радости? В спасение же была мне тогда святая скорбь, которую ты, отец мой небесный, послал мне.

Вечером я перечитывал свои духовные стихотворения: их всего двадцать три; наконец, после ужина прочел я два письма Краббе: повесть в конце 20-го очень трогательна. 

Многие осуждают Лафатера, Юнга,³³³ Шиллинга и других мистиков за то, что они верили непосредственным, видимым действиям Провидения божия, наставлявшего их, помогавшего им в их жизни вещественными, Конечно, надменно полагать, чтоб всевышний нарушением своих вечных законов стал помогать нам в хозяйственных хлопотах нашей мелкой, частной жизни. Но есть чудеса другого рода: действия видимого отеческого попечения господа о нашем благе, такие действия, которые до того кажутся естественными, что мы, слепцы неблагодарные, приписываем их случаю; а между тем в них-то открылось бы для нас милосердие божие чудесное, если бы мы только сами не закрывали глаз своих. И я несколько раз в жизни испытал над собою такого рода чудеса и не полагаю, чтобы называть их чудесами было гордостию или суеверием. Сегодня был со мною подобный случай своем к ним приноравливал, - в книге жизни я искал смертельного яда; но вместо яду отец мой небесный подал мне горькое, но спасительное лекарство: не та притча, какой я искал, попалась мне, а другая, совершенно приноровленная к греху, в который впал я, - притча о рабе, неуплатимо должном господу своему и прощенному, а не хотевшему клеврету своему простить ничтожного долга. 

Отдыхал сегодня душой и телом; оно мне было нужно: я чувствовал себя усталым и даже несколько нездоровым.

Заметил я, что в письмах своих к племянникам и племянницам самолюбие тех двух из них, которые мне преимущественно любезны и дороги, я не побоялся несколько раз оскорблять довольно чувствительным образом. Отчего это? отчего, напротив, я так берегу самолюбие тех, к которым я равнодушнее? Этот вопрос легко разрешить: но разрешат ли они его? Поймут ли Николай и Саша, что я их считаю совершенно своими, что душа моя их усыновила? Что посему позволяю себе, полагаю себя вправе говорить с ними так, как не могу решиться говорить с их братьями и сестрами? Быть может, когда меня не будет, они прочтут эти строки и узнают тогда, как я их любил, и - но, друг мой Николай, я упрекать тебя не хочу - может быть, и не будет мне даже причины упрекать тебя: увидим, какое действие произведет последнее письмо мое. 

На днях я вынул из чемодана мои старые дневники; при окончании года недурно обозреть прошедшее. Сегодня прочел я дневник последних чисел декабря 1831 года. Два или три места поразили меня; 22-го числа я спрашиваю: "Буду ли жив через год и в таком ли я состоянии души, чтоб мог без страха подумать о другой жизни?" - а 29-го: "В сытость мне этот 1831-й год, в сытость и в тягость так, как давно ни один не был". Первый вопрос и теперь могу повторить: и ныне еще слишком привязан к земле; особенно слишком дорожу своими стихотворными занятиями; положим, что самолюбие меня не ослепляет, положим, что в самом деле не без таланта, но, во-1-х, талант еще не есть несомненая порука за то, что не забудут меня (особенно когда все внешние обстоятельства, кажется, соединились для того, чтоб подавить всякую надежду на будущую известность); во-2-х, пусть и достигну своего желания, пусть приобрету то, что честят здесь на земле бессмертием, - этот пустой, ничтожный самозванец, это бессмертие что в сравнении с тем другим, истинным бессмертием, к которому я каждый день и час должен бы готовиться в сей земной гостинице?

Вторая отметка должна ныне исполнить сердце мое живейшей благодарностию к господу: нынешний год для меня был гораздо легче прошлого; конечно, он был не без неприятностей, не без тяжелых минут, - однако же таких живых, таких мучительных страданий, как в 1831 году, в нем для меня не было. 

Прочел дневник с нового года по светлое Христово воскресенье: есть отметки, которые и теперь показались мне довольно занимательными и, может быть, и другим покажутся не вовсе пустыми. 

Еще день - и 1832 год канет в вечность. В последние три недели этого года я прилежно занимался греческим языком: надеюсь завтра поутру совсем окончить вторичное чтение первых шести книг "Илиады"; таким образом, мне в январе месяце уже можно будет приняться за 7-ю книгу.

В "Вестнике" прочел я "Рассуждение" Дюссо³³⁴ о точных науках: оно достойно примечания по парадоксу, на котором основано. 

час! Эти две женщины - достойны любить друг друга.

Примечания:

³¹⁸ ...четыре прекрасных стиха в "Освобожденной Москве" Волкова? - Отрывки поэмы "Освобожденная Москва" Александра Абрамовича Волкова печатались в BE, 1819, ч.

³¹⁹ "Собрании древних стихотворений"... - "Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым; и вторично изданные с прибавлением 35 песен и сказок, доселе неизвестных, и нот для напева". М., 1818. Издание Константина Федоровича Калайдовича.

^З20... в собрании Левшина... "Русские сказки", неоднократно переиздававшейся в XVIII-начале XIX в.

³²¹ "О Спорах и Нориках" - статья Петра Григорьевича Буткова (1775-1857) "О Спорах и Нориках, древних именах славян" - BE, 1820, ч. НО, No 8, с. 275- 295.

³²² При чтении Вональдовой статьи "О духовных миссиях"... - Кюхельбекер читает переводную статью французского публициста Луи де Бональда (1753- 1840) - BE, 1820, ч. НО, No "Дикие нового мира суть не что иное, как остатки народов, имевших некогда, как мы теперь, своих законодателей, свои конституции и, без всякого сомнения, своих философов".

³²³ Каченовский перевел какую-то статью Снядецкого... на эту статью... замечания... - М. Т. Каченовский неоднократно переводил и печатал в BE статьи Яна Снядецкого. См., напр.: Письмо от Яна Снядецкого ко ксендзу Коллонтаю. Вильно, 7/19 ноября 1809 г. - BE, 1818, ч. 97, No 5, с. 86. Статья Снядецкого "О философии" была напечатана в виленском журнале "Dziennik Wilenski", 1819, и в BE, 1819, ч. 105, No 11, с. 182-213; это лекция, прочитанная в Виленском университете 15 апреля 1819 г. Возражения на нее реакционера М. Л. Магницкого - Казанские известия, 1819, No 99 и 100. Ответ Каченовского "Казанским известиям" - "Примечания на статью "О философии"" - BE, 1820, ч. 109, No 1, с. 33-45. Спор Кюхельбекера со стихийным материализмом Яна Снядецкого указывает на его идеалистические позиции, которые, однако же, не были последовательными. Вывод его о материализме Джона Локка, английского философа (1632-1704), и о том, что эмпиризм Локка не согласуем с христианской религией и верованием деистов в бессмертие души, совершенно справедлив. Неприятие Кюхельбекером материализма, точнее боязнь материализма, связано с его боязнью потерять опору в религии, и без того достаточно зыбкую. Цитаты, приводимые Кюхельбекером - No 1, с. 38, 39-40.

³²⁴ ...отрывок... Вейса "Гробница". - Отрывок из философского сочинения "Principes philosophiques, politiques et moraux" швейцарского философа и политического деятеля, участника Великой французской революции Франсуа-Рудольфа Вейсса (1751-1818) - BE, 1820, ч. НО, No 6, с. 98-102. "Ужасное" содержание этого отрывка заключается в подчеркнутой реальности его образов и в трактовке автором смысла человеческой жизни: герой, подкупив могильщика, входит в гробницу некоего знатного семейства. Там он еще раз осознает красоту великих страниц сочинений Юнга, но созерцает при этом картину разложившихся трупов и копошащихся в них червей - "сию превосходную картину ужасов". "Глас" разъясняет ему символический смысл увиденного: "Я был то, что ты есть, ты будешь то, что я теперь: готовься!".

³²⁵ "Мысли и замечания" - так называлась постоянная рубрика BE конца 1810-х-начала 1820-х гг. Авторами были чаще всего князь П. И. Шаликов, А. Маздорф, С. Д. Нечаев и пр. "Мысли и замечания" Нечаева - BE, 1819, ч. 104, No 6, с. 148-154, ч. 105, No 12, с. 304-312.

³²⁶ Вот несколько мест из... книги Ездры... в конце 3-й [...] - Из трех книг пророка Ездры, входящих в состав Ветхого Завета, две - вторая и третья - считаются неканоническими. Третья книга - высокохудожественное произведение, из которого Кюхельбекер сделал обширные выписки. В копии PC запись от 11 декабря обрывается на полуфразе, так как лист No 23 вырезан (остался лишь его корешок с начальными буквами каждой строки, а на обороте листа -

³²⁷ ...томсоно-деммевские... собрания возгласов... называемые... поэмами. - Томсон Джеймс (1700-1748) - английский поэт-сентименталист, создатель жанра описательной поэмы ("Времена года", 1730). Демме "деммевские" вместо "де-лилевские"): по смыслу фразы Кюхельбекер скорее должен был назвать имя второго крупнейшего представителя описательной поэзии Жака Делиля (1738-1813), автора описательных поэм "Сады" (1782), "Сельский житель, или Французские Георгики" (1800). Поэмы Делиля в начале XIX в. были очень популярны в России, однако Кюхельбекер, А. С. Пушкин и их друзья относились к ним неодобрительно. О многословии и водянистости описательных поэм Делиля Кюхельбекер писал в 1825 г. в "Мнемозине" ("Разговор с Ф. В. Булгариным"). Именно Делилю противопоставлял Кюхельбекер поэмы В. Скотта в письме 1832 г. к племяннице Наталье, называя себя решительным противником описаний и поэзии элегической: "Но должно вместе признаться, что описания Скотта совершенно не то, что встречаешь обыкновенно, встречаешь у Делиля и его последователей; а элегическая часть оживлена такими новыми чувствами, такими истинными и глубокими мыслями, такими открытиями в области сердца человеческого, что едва ли не составляет совершенно особенного рода" (ЛН, т. 59. М., 1954, с. 411).

³²⁸ Гете... называет мух... вдохновительницами... - Образ мух-вдохновительниц - из стихотворения И. В. Гете "Мусагеты" (1798). Мусагет - водитель муз, т. е. Аполлон.

³²⁹ Моей матери. - Ранняя редакция стихотворения.

³³⁰ - Пророк Ездра спрашивал бога о судьбе народа Израиля, над которым владычествуют другие народы: "Мы же, народ твой, который ты назвал твоим первенцем, единородным, возлюбленным твоим, преданы в руки их. Если для нас создан век сей, то почему не получаем мы наследия с веком? И доколе это?" (3-я Ездры, VI, 58-59).

³³¹ Конец 9-й и начало 10-й главы примечательны по удивительно смелой просопопее... - Просопопея (олицетворение) 9-й и 10-й глав Третьей книги Ездры - явление скорбящему в поле пророку некой жены, рыдающей о гибели единственного сына; Ездра уговаривает ее смириться и горевать вместе со всем угнетенным народом; поверившая ему женщина исчезает, и на месте ее исчезновения появляется город (гл. 9, ст. 38-47, гл. 10, ст. 1-27). Ангел Уриил объясняет потрясенному Ездре смысл этой символической картины: женщина - Сион, смерть ее сына - это падение Иерусалима, город - будущее царство божие (гл. 10, ст. 28-60).

³³² ... взялся было за перевод Геллертовых стихов... "Лекции о морали". "Духовные оды и песни" (1757) и пр. Кюхельбекер перевел две духовные оды Геллерта: "Блаженство" и "Благость господня" (ср. запись от 22 декабря 1832 г.), опубликованы в "Полн. собр. стихотворений" В. Кюхельбекера (М., 1908, с. 74 и 89).

³³³ Многие осуждают Лафатера, Юнга... - Лафатер И. К. - швейцарский писатель, поэт сентиментально-религиозного направления, автор философского сочинения "Физиогномические фрагменты для поощрения человеческих знаний и любви" (1775-1778). Юнг Эдуард (1683-1765) - английский поэт, автор трагедий ужасов и религиозно-дидактических поэм, среди которых наиболее известна "Жалоба, или Ночные размышления о жизни, смерти и бессмертии" (1742-1745).

³³⁴ "Рассуждение" Дюссо "Некоторые мысли о науках точных" - BE, 1820, ч. ИЗ, No 20, с. 266-272. Парадокс - мысль Дюссо, что точные науки не являются науками, а представляют собрания сведений.