Дневник (1831-1845).
1837 год

1837 год 

[...] ИСФРАИЛУ Скажи: совсем ли мне ты изменил,
Доселе неизменный мой хранитель?
Для узника в волшебную обитель
Темницу превращал ты, Исфранл;
Я был один, покинут всеми в мире,
Всего страшился, даже и надежд;
Бывало же коснешься томных вежд,
С них снимешь мрак, дашь жизнь и пламень лире -
И снова я свободен и могуч:
Растаяли затворы, спали цепи,
И как орел под солнцем из-за туч
Обозревает горы, реки, степи,
Так вижу мир раскрытый под собой
И радостно сквозь ужас хладной ночи
Бросаю полные восторга очи
На свиток, писанный судьбы рукой!..
А ныне пали стены предо мной:
Я волен; что же? - бледные заботы,

И визг детей, и стук тупой работ
Перекричали песнь златой мечты;
Смели, как прах, с души моей виденья,
Отняли время и досуг творить
И вялых дней безжизненная нить
Прядется мне из мук и утомленья. [...]

Баргузин

3 сентября

ПОСЛАНИЕ К БРАТУ

Минули же и годы заточенья;
А думал я: конца не будет им!
Податели молитв и вдохновенья,
Они парили над челом моим,
И были их отзывом песнопенья.
И что ж? обуреваем и томим
Мятежной грустию, слепец безумный,
Я рвался в мир и суетный, и шумный.
Не для него я создан. Только шаг
Ступить успел я за священный праг
Приюта тихих дум - и уж во власти

И дух земли, непримиримый враг
Небесного, раздрал меня на части:
Затрепетали светлые мечты
И скрылися пред князем темноты.
Мне тяжела, горька мне их утрата:
Душа же с ними свыклась, жизнь срослась;
Но пусть! я и без них любовью брата
Счастлив бы был; с ним вместе, не страшась.
Вступил бы я в борьбу - и сопостата
Мы побороли бы; нет, дружных нас
Не одолел бы! Может быть, и лира
Вновь оживилась бы на лоне мира.
О! почему, неопытный борец,
Рукой неосторожной грудь родную
Я сжал и ранил? - Пусть восторжествую,
Пусть и возьму столь лестный мне венец,
Ах! лучше бы я положил, певец,
Забытый всеми, голову седую
В безвестный темный гроб, чем эту грудь,
И без того больную, оттолкнуть!

К нему я в даль объятья простирал,
Когда и он, любовью ослепленный,
Меня к себе под кров свой призывал?
Я наконец перешагнул Урал,
Перелетел твой лед, Байкал священный,
И вот свою суровую судьбу
Я внес в его смиренную избу!
Судьбу того, кто с самой колыбели
Был бед звездою всем своим друзьям;
За них, подъемля руки к небесам,
Молился, чтобы скорби пролетели
Над милыми, сердца их я же сам,
Бывало, растерзаю... Охладели,
Заснули многие; ты не отъят,
Ты мне один остался, друг и брат!
А между тем... Покинем и забудем,
Забудем бури, будто злые сны!
Не станем верить ни страстям, ни людям;
Оставь мне, отпусти мои вины;
Отныне в жизни неразлучны будем:

Сотрем же пятна с памятной скрижали;
Все пополам - и радость и печали. 

Получил письмо от Юлии: матушка знает о разводе брата. 

Ездил по мох. Физических сил, кажется, у меня больше, чем когда приехал: теперь я гребу довольно исправно. 

Была мне сегодня поэтическая минута: работали у меня на чердаке и пели уныло-протяжно; погода была мокрая, осенняя, и читал я повесть, которая совершенно соответствовала и пенью, и погоде, а именно "Любовь и Смерть" Брамбеуса; да заснул за пеньем, погодою и повестью. 

День Любви, Надежды, Веры.

Опять два месяца, что я не писал дневник: да писать не было о чем, кроме горя. 

Вчера определился ко мне работник, мальчик 15-ти лет; зовут его Харитоном Чирковым; я его погладил по голове, он потом погладил и меня по голове же.

В первый раз не совсем неудачно вырабатывал 4-ю книгу "Вечного Жида". В "Телеграфе" на 1833 год попалась мне повесть "Живописец",² которая очень недурна, особенно хорошо лицо старого иконописца. По слогу она что-то сбивается на манеру Одоевского.

Примечания:

¹ Кюхельбекер В. К. [Соч.] т 1 Л., 1939, с. 175-176 и 465-466. Вслед за этой записью, 23 или 24 мая, Кюхельбекер получил письмо от сестры Юлии, извещающее его о гибели Пушкина 29 января 1837 г. В ОР ГПБ сохранилось окончание письма Вильгельма к сестре: "Прости, мой друг, люби нас. Я брату давал читать твое письмо; только с нынешнею почтою он писать не будет - он очень занят. Дети и Анна Степановна здоровы. Еще раз прости. Твой друг и брат В. Кюхельбекер". Далее следует текст стихотворения "Тени Пушкина" и дата: 24 мая. Возможно, это стихотворение тогда же было вписано и в дневник.

² ... повесть "Живописец" Н. А. Полевого - МТ, 1833, ч. 51, No 9, с. 74-131, No 10, с. 239-294, No 11, с. 396-448, No 12, с. 534-593. Журнал "Московский телеграф" был, очевидно, в личной библиотеке М. К. Кюхельбекера. Не зная о закрытии журнала в 1834 г., Вильгельм писал матери 17 января 1835 г.: "... я хотел бы очень (повторяю, если мои "Телеграф"; это доставило бы ему большое наслаждение. Я назвал "Телеграф", а не "Библиотеку", потому что последнюю сам получаю и, ей-богу, надеюсь, что рано или поздно мы соединимся, так что он ее и так прочитает, правда, немного поздно, по, я думаю, в нашем положении это почти безразлично" (ЛН, т. 59. М., 1954, с. 453-454).