Поиск по творчеству и критике
Cлово "LORD"
Входимость: 5. Размер: 41кб.
Входимость: 5. Размер: 83кб.
Входимость: 2. Размер: 103кб.
Входимость: 2. Размер: 63кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Входимость: 1. Размер: 70кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 5. Размер: 41кб.
Часть текста: в Сибири. -- Автографы Байрона в СССР Немало рассказов о Байроне от лиц, близко его знавших, собрал также А. И. Тургенев. Недаром в посмертном стихотворном портрете его Б. М. Федорова ("Иллюстрация", 1846), неудачном в поэтическом отношении, но достоверном со стороны фактических указаний, было сказано: И с Ламартином он езжал, Знавал друзей Байрона... Следы некоторых из этих знакомств сохранились и в его письмах. Любопытно, что первые рассказы о Байроне слышаны были А. И. Тургеневым от тех же дипломатов: еще в 1819 г. английский посланник в Петербурге, Casamajor, "один из острых и лучших английских дипломатов", как его аттестовал М. М. Сперанский 189 , давал Вяземскому читать роман Каролины Лем "Гленарвон", в котором выведен был Байрон, и попутно, вероятно, познакомил его с романической подоплекой этого романа-памфлета, написанного из мести рукой отверженной любовницы поэта 190 . В письме к Вяземскому от 7 января 1820 г. из Петербурга, рассказывая, со слов Батюшкова, что "итальянцы <...> переводят поэмы Байрона и читают их с жадностью", Тургенев упоминал и "Гленарвон", роман, "где он описан" и где "Байрон говорит им <итальянцам> о их славе языком страсти и поэзии" 191 . Впоследствии, живя в Париже, Тургенев часто навещал г-жу Рекамье -- эту, по его словам, "европейскую знаменитую красавицу, еще милую, цветущую душою и сердцем и умом блестящим и образованным, освежаемым всеми приливами европейского общества" 192 . В юности Рекамье бывала в Лондоне и встречала там ряд людей, которых потом хорошо знал и Байрон. Однажды Рекамье представлен был Ричард Шеридан, создатель "Школы...
Входимость: 5. Размер: 83кб.
Часть текста: faut trancher le mot {скажем прямо (франц.). } - целое не удовлетворяет меня: заметно, что рассказ, вымысл (le fable {вымысел (франц.). }) для поэта последнее дело и, так сказать, только придирки для выставки описаний, картин и чувств поэтических. Сегодня я наслаждался единственным драматическим произведением Скотта - "Halidon Hill"; {"Хэлидон-Хилл" (англ.). } это только начерк, но начерк превосходный. Сцена примирения Сюинтона и Гордона удивительна. Единственный недостаток, поразивший меня, несколько длинные любовные рассуждения молодого Гордона во время сражения. Прочел я еще балладу Скотта "The Noble Moringer", {"Благородный Морингер" (англ.). } это очень милая и вместе поэтическая шутка. 2 августа Читаю "Rokeby" {"Рокби" (англ.). } Вальтера Скотта. Слава богу, начинается брожение моего воображения! Сказка, которую месяцев за пять тому назад не удалось мне обработать драматически, теперь не примет ли форму романтической повести? Но не стану еще кричать, что поймал угря; пока не будет он у меня на столе, все еще может выскользнуть из рук и оставить меня при пустом ожидании. "Рокеби" я, кажется, также прежде не читал. Описания чуть ли не еще лучше тех, что в "Lay of the Last Minstrel". 3 августа Из всех творений Вальтера Скотта, мне известных, не знаю ничего превосходнее чудесной четвертой песни его "Rokeby": тут столько красот, что сердце тает и голова кружится. Во-первых, смерть верного слуги О'Ниля; потом детские лета Редмонда и Матильды; наконец, ужасный эпизод смерти жены несчастного Рокеби: каждый из этих отрывков мог бы обессмертить поэта - хотя бы он и ничего кроме того не написал. Я сегодня роскошствовал: сколько наслаждений доставляет поэзия! Если бы Скотт знал, как я его...
Входимость: 2. Размер: 103кб.
Часть текста: комментарии Ю. Д. Левина) Рассуждение В. К. Кюхельбекера об исторических драмах Шекспира Первоначальное знакомство В. К. Кюхельбекера с творчеством Шекспира: относится, по-видимому, ко времени пребывания его в Грузии (1821-1822 гг.), где он встретился с А. С. Грибоедовым (они знали друг друга по Петербургу). По утверждению Ю. Н. Тынянова, "Грибоедову принадлежит высокая оценка Шекспира (главным образом его исторических хроник), легшая в основу теоретических взглядов Кюхельбекера на драму..." 1 С этого времени: английский драматург входит в литературный обиход и эстетические воззрения Кюхельбекера. В своей программной статье "О направлении нашей поэзии, особенна лирической, в последнее десятилетие" он, борясь против элегического направления в русской поэзии, возмущался теми, кто "ставят на одну доску" "огромного Шекспира и - однообразного Байрона". 2 Это противопоставление получило дальнейшее развитие в следующей статье Кюхельбекера: "Разговор с Ф. В. Булгариным": "Не смею уравнить его (Байрона, - Ю. Л.) Шекспиру, знавшему все: и ад, и рай, и небо, и землю, - Шекспиру, который : один во всех веках и народах воздвигся равный Гомеру, который подобно Гомеру есть вселенная картин, чувств, мыслей и знаний, неисчерпаемо глубок и до бесконечности разнообразен, мощен и нежен, силен и сладостен, грозен и пленителен!" 3 Однако в это время Кюхельбекер знает Шекспира еще недостаточно, преимущественно по немецким переводам (английским языком он владел тогда слабо), и английский драматург представлялся ему, согласно немецкой романтической интерпретации, воплощением "истинной романтики". 4 Такое представление воплотилось в его драматической шутке "Шекспировы духи",...
Входимость: 2. Размер: 63кб.
Часть текста: рубежом в политической и духовной жизни России. Она во многом определила дальнейшее движение отечественной литературы и в какой-то мере сказалась и на становлении русского шекспиризма. В предыдущей главе, стремясь представить целостную картину пушкинского восприятия английского драматурга, мы несколько зашли вперед и уже коснулись ряда явлений после 1825 г. Здесь мы рассмотрим вообще последекабрьский шекспиризм, для которого это пушкинское восприятие имело немаловажное, а в ряде случаев и решающее значение. Если Пушкина Шекспир привлекал как исторический драматург еще в пору написания "Бориса Годунова", т. е. по крайней мере с конца 1824 г., то многие декабристы только после провала восстания начали обретать историческое мышление; этому учила их сама история насильственно и жестоко. Теперь и они стали воспринимать Шекспира как живописца исторических катастроф - политических смут и народных мятежей. Интерес к драматургу в их среде растет. Мария Волконская, приехав к мужу в Сибирь, привезла с собою десятитомное лондонское комментированное издание драматических сочинений Шекспира. {The Dramatic Writings of Will. Shakespeare, with the Notes of all the various commentators; printed complete from the best Editions of Sam. Johnson and Geo. Steevens. London, 1786-1792. Vol. 1-10. Экземпляр этот сохранился; на первом томе имеется разрешительная надпись коменданта нерчинских рудников: "Читал Лепарский" (см.: Дунаева Е. Спутник декабристов // В мире книг. 1964 N 10. С. 43).} Его произведения посылают родные заключенным и ссыльным декабристам: М. С. Лунину, А. И. Одоевскому, А. О. Корниловичу и др. Одоевский, которому; отец прислал также биографию...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: исторических драмах Шекспира" с указанием: "Печатать". {3} Таково было "шекспировское наследие" Кюхельбекера; однако оно так и осталось неопубликованным. Среди русских литераторов своего времени Кюхельбекер был, пожалуй, наиболее ревностным почитателем великого английского драматурга. {4} В своих программных статьях 1824 г. "О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие" и "Разговор с Ф. В. Булгариным" он возмущался теми, кто "ставят на одну доску" "огромного Шекспира и - однообразного Байрона" и приравнивают Байрона к "Шекспиру, знавшему все: и ад и рай, и небо и землю, - Шекспиру, который один во всех веках и народах воздвигся равный Гомеру, который подобно Гомеру есть вселенная картин, чувств, мыслей и знаний, неисчерпаемо глубок и до бесконечности разнообразен, мощен и нежен, силен и сладостен, грозен и пленителен!" {5} Уже тогда у Кюхельбекера, по-видимому, возникла мысль переводить Шекспира, хотя он еще не владел английским языком и знакомился с...
Входимость: 1. Размер: 70кб.
Часть текста: а только что им привиделось". Понимаю цель твоих вопросов и понял бы ее, хотя бы ты о ней и не проговорился довольно ясно в двух или трех местах твоего статистического, филологического, глубокомысленного послания, которое - буде сказано между нами - более похоже на программу ученых задач какой-нибудь академии, нежели на письмо художника к художнику, друга к другу, на письмо, какого бы Джиованни мог ожидать от своего Филиппо. Но еще раз: понимаю цель этих вопросов! - отвлечь ты желаешь мое внимание от предмета, которым оно исключительно занято, который - по твоему мнению - поглощает все мои чувства, мысли, силы, способности. Ты согласишься, что тут не без хитрости; а где хитрость, тут уже рушилось равенство, главнейшее, необходимое условие истинной дружбы: отношения уже не те; кто надеется перехитрить своего друга, кто надеется дать его уму и желаниям незаметным образом иное направление, тот считает себя умнее его, перестает быть товарищем, участником всех его скорбей и радостей и берет на себя должность его опекуна и воспитателя. Это, Малатеста, мимоходом, единственно для того, чтобы доказать тебе, что если я и обезумел, зато вполне обладаю тою проницательностью, какую подчас встречаешь у сумасшедших, которые довольно тонко и с довольно большим присутствием духа отгадывают и нередко даже умеют совершенно уничтожить премудрые намерения своих благоразумных и благомыслящих надзирателей. Впрочем, не полагай, любезный мой Филиппо, чтоб я рассердился на тебя; напротив, я очень тебе благодарен за твое нежное обо мне...